Принцип системной иерархии в литературе

Принцип системной иерархии в литературных произведениях

Принцип иерархии активно используется нами при исследовании структуры менталитета.

Рассмотрим кратко, как он проявляется в ли­тературных произведениях.

Даже в самом коротком произведении большого поэта можно обнаружить и микромир, и макро­мир. Древние обозначали это такими высказыва­ниями: большое – в малом и малое – в большом; как вверху, так и внизу.

В литературе, как и вообще во всем эстетическом, есть особый системный акцент: мера человека. «Человек есть мера всех вещей», и отсюда – человекоцентризм и принцип антропо­мор­физма. В качестве системного мира здесь выступает че­ловек. Греки воспринимали это как «микрокосм в макрокоме». По сути, это – наилучшее и чуть ли не единственная познавательная страте­гия: параллелилизм макросистем и систем, а также системного мира и микромира. Такой принцип действовал до Гегеля, который дополни­тельно к нему ввел «принцип параллельности бытия и сознания», гораздо более сложный для понимания, поскольку это крест, две оси.

Три системных уровня в литературе можно осмыслить в прос­тейшем – троичном – виде: как божественное (макромир), родовое человеческое (система или мир) и мера человека индивидуальная (мик­ромир).

Обратимся для примера к стихотворению М.Ю. Лермонтова: «Вы­хожу один я на дорогу». При всей краткости здесь заложены все три названных уровня. Макромир: «пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит». Масштаб человеческого рода – «дорога» (коммуни­кация – то, что связывает людей). Масштаб личных переживаний: «Что же мне так больно и так трудно / Жду ль чего, жалею ли о чем?». Сочетание всех трех смыслов есть сложение масштабов внутри человека: это не пустыня внемлет Богу, а по принципу парралелизма показан масштаб личного страдания героя, это не обычный кремнистый путь (заметим перек­личку «кремнистый» / «тернистый»), а личный путь поэта в траги­ческом освещении. Из кремния делались ножи, и путь у поэта блес­тит сквозь туман, но блестит только то, что имеет острые грани – так ощущают кожей – сравним: Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души (В. Высоцкий).

Если даже в коротком произведении перекличка масштабов столь значительна, то с увеличением объема и емкости жанров она, соот­ветственно, приобретает все более широкие возможности. Например, в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» мы обнаруживаем пять уровней альтитуды, как минимум. На самом деле их там еще больше.

Но верно и обра­тное: у слабых поэтов и писателей отсутствует прежде всего эта уровневость, масштабность, что и делает их образы плоскими, однолинейными, лишая глубины и объема.

В отличие от науки, где эти иерархические особенности методологически подчер­киваются, в искусстве они тщательно вуалируются, и порой даже трудно бывает определить, где скрыт тот или иной уровень. Однако тщательный, продуманный анализ показывает, что эти уровни в сильных вещах всегда в литературе есть.

Иерархия и цикл

Переходя к циклу, второму методологическому приему системо­генетического исследования литературы, можно обозначить закон связи иерархии и цикла. Он выражается в том, что всякий менталь­ный цикл можно условно разделить на три фазы: начальную, связан­ную с макромиром, среднюю, связанную с миром, и заключительную – связанную с микромиром.

В любом цикле история литературы это так или иначе проявляется. Например, античная литература демонстрирует на пер­вом этапе прежде всего героические сказания, мифы и эпос, где действуют боги, где главенствует макромасштаб мира. Греческая литература дислоцирована в средине ментального цикла античности, и она, прежде всего, полисная: здесь мера рода и есть системный масштаб (мезомасштаб). Последний этап развития античности представлен римской литературой, которая воплотила частное, приватное, человеческое измерение, т.е. микромасштаб. Точно такая же после­довательность обнаружена нами во всех прочих циклах менталитета: средневекового, Нового времени и Новейшего времени.

По отношению к современности это дает возможность прогноза развития литератур­ного процесса с позиции его содержания. Так, мы живем в последней фазе ментального цикла Новейшего времени, главной характеристикой которого является интерес к отдельному человеку, его микромиру, его деталям («я помню все твои трещинки»). Это позволяет проводить определенные параллели с аналогичными эпохами прошедших ментальных циклов – тогда мы обнаружим очевидное ментальное сходство и с русским серебряным веком, и с поздним Возрождени­ем, и барокко, и с Древним Римом. Такие исторические связи харак­терны не только для литературы – они есть во всех видах искусс­тва.

Сочетание альтитуды и цикла можно обернуть в сторону циклич­ности, и можно будет увидеть, что является альтитудой на каждом своем уровне в виде циклов разной длительности. Высший уровень – это мегациклы, они громадные, космические, несоизмеримые с масш­табом человеческого и истории, поэтому их часто отождествляют с понятием вечности: у человека отсутствует мера, дающая возмож­ность охватить масштаб этого цикла. Вот почему вечное и божест­венное, вечное и трансцендентное совпадают. С точки зрения сущности и существования, здесь доминирует сущностное.

Средний цикл, называемый системным, имеет масштаб жизни дан­ного общества. Например, Толстой в романе «Война и мир» собирался дать историю столетия, от декабристов, но по ходу дела он свой замысел видо­изменил, перейдя на масштаб только одного поколения.

В ХХ-м веке Г. Маркес в романе «Сто лет одиночества» избира­ет именно столетний масштаб. Впрочем, и в некоторых романах Диккенса и Голсуорси столетний масштаб тоже присутствует. Это вообще свойственно классике.

Наконец, третий уровень – это уровень жизни человека, актив­ная фаза которого в обществе – 33 года.

В науке и в менеджменте эти три уровня различаются как долгосрочный, сред­несрочный, краткосрочный.

В литературе они заявляют о себе не только через топические масштабы, о которых мы говорили, но и через хрономасштабы, где проявляется закономерность всех трех типов циклов. Например, да­же в пословицах это очевидно («Жернова господни мелят медленно, но верно», «Поспешишь – людей насмешишь», «Каждому овощу – свое время», «Цыплят по осени считают» и т.д.). Здесь обнаруживается не только различение длительности циклов, но и особый феномен темпа: циклы высших  уровней  в  связи  с их огромной продолжитель­ностью отображаются через медленный темп (жернова  мелят  медленно»),  а короткопериодные циклы характеризуются ускоренным темпом. В ка­честве нормы предстают темп социального бытия человека, кратко отраженный в выражении «Всему – свое время». Это накладывает отпе­чаток и на построение композиции, Так, прекрасное, по выражению Пушкина, должно быть величаво. А низменное, по темпу, наоборот, су­етливо (как Фигаро – то тут, то там).

Можно отметить  еще одну трансформацию данной закономерности – надсистемный уровень является тем местом, где формируется буду­щее для системного уровня, отсюда – понятия судьбы, рока, миссии, предопреде­лен­ности. Они связаны с категорией будущего. Напротив, подсистемные циклы есть циклы уже существующего, из чего и строится система. Отсюда – их связь с категорией прошлого. Наконец, сама сис­тема живет в настоящем.

Мы отчетливо видим в литературе любого ментального цикла проявление этой закономерности. Например, в советской литературе ХХ века первый период пронизан ощущением будущего, а наш, последний период, нао­борот, весь обращен в прошлое, в сказку о золотом веке России. Взять же «золотые 60-е», хоть в литературе, хоть в музыке, они все в настоящем, здесь и сейчас.

Распределение прошлого, настоящего и будущего по циклам мож­но отождествить с явлением пассионарной энергии, которая убывает по ме­ре продви­жения истории по циклу, а также с наличием в обществе определенных доминирующих типов героев: прогрессистов, устремлен­ных в будущее, – на первом этапе и консерваторов, устремленных в прошлое, – на последнем. Эта закономерность есть и в построении двухпартийной политической системы с участием «консерваторов» (тори и виги, левые и правые).

В связи с циклом это может быть выражено как пакетно-циклический принцип. Говоря просто, весь состав системы есть спектр, он его части используются системой последовательно, по мере продвижения по циклу жизни системы. Таким образом, спектр есть «пакет», живущий в цикле, разворачивающийся в цикле.

В простейшем виде цикл можно представить как трехфазовый, как состоящий из трех площадок «становление – равновесие – деградация».

Мы уже не раз описывали и хронотопические характеристики этих фаз. Так, первая фаза дает нам характеристики пространства и времени в виде «Бесконечно большого пространства и будущего времени». Со­ответственно, последний компонент имеет характеристики бесконечно малого пространства и прошедшего времени. Наконец, серединная фаза – сомасштабное человеку пространство и настоящее время.

Примечание*

альтитуда от «альт» – высота, глубина; в системогенетике – количество уровней иерархии, которое мы рассматриваем.