О МЕТОДОЛОГИИ. Инструменты 2

МНОЖЕСТВЕННОСТЬ ОТОБРАЖЕНИЙ ЕДИНОГО И КОНФИГУРАТОР


«Ромашка» А.Ф. Лосева, или принцип множественности

Еще будучи студентом я хорошо запомнил фразу, которая кочевала в то время из работы в работу: «Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок». Цитата Ленина, но вскоре я обнаружил, что фраза эта из разряда “бродячих” и, скорее всего, идет от Гегеля. Она выражает определенный принцип мышления, необычайно важный, прежде всего, для ХХ века.

В одном из своих текстов великий русский философ А.Ф. Лосев нашел для этого принципа зрительный образ “ромашки”. Одно время подобным образом рисовали символ атома, что даже точнее. Суть этого образа в том, что в центр “ромашки” помещается предмет нашего интереса (исследуемый предмет), а “лепестки” охватывают это ядро. Каждый такой “лепесток” есть отдельный взгляд на наш предмет, он имеет свой ракурс. И каждый такой ракурс отличается от всех других. Отсюда значение этого образа: предмет, отображенный во множестве разных аспектов. То, что получается в итоге такого множественного отображения, не есть просто сумма разного.


Рис. 1. Принцип множественности отображений в метафоре ромашка-атом.


Чтобы отойти от первоначального образа “ромашки-атома”, можно приметить и другие аналогичные метафоры. И они иногда точнее отображают суть дела. Например, то, что мы рассматриваем, отражено во множестве “зеркал”, “плоскостей”, или на “экранах”. Каждый такой “экран” есть особый мир, “монастырь со своим уставом”. Иначе говоря, особая действительность.

Очень существенно,  как собрано это множество вокруг нашего целого.

Поскольку есть наше целое, сборка как-то центрирована вокруг него. А центрированное тянет за собой три модели: плоскую ромашку-атом (круговая модель), и две объемные модели: цилиндрическую и шаровую (в основании).


Полиэкранность


Близкая по смыслу культурная “полиэкранность” более конкретна в своих моделях. Она по ассоциации тянет в кинематограф, хотя там полиэкран есть нечто совсем другое, чем в рациональных моделях.

Поясним это принцип рисунком, который отображает культуру. Вот посередке современный человек, а вот вокруг него множество экранов. Эти экраны полностью заслонили от человека мир, и потому он в принципе не способен видеть “заэкранную” реальность.


Рис. 2. “Цилиндрическая” полиэкранная картина мира вокруг человека.


Понятно, что речь здесь идет об обществе и нашей несвободе по отношению к нему. Как мы видим, от человека в этой ситуации мало что зависит, особенно если учесть, что он окружен этими экранами с момента рождения, воспитан ими. И поэтому прав в своем сарказме В. Пелевин: “Мир, где мы живем, – просто коллективная визуализация, делать которую нас обучают с рождения. Собственно говоря, это то единственное, что одно поколение передает другому” (Чапаев и Пустота).

Расположение экранов по кругу — это зрительное упрощение, необходимое для введения представления о полиэкранности. И чем ближе к человеку, тем больше эта модель превращается в шаровую. Мы можем вынести все экраны на шар, и как утверждают психологи школы ДЭИР, именно так выглядит наше внутреннее виртуально-психологическое пространство.

Наконец, шаровую модель полиэкранности можно сделать иерархической и тогда она превратится в “матрешечно-шаровую”. Это восточная модель. Еще у древних китайцев была такая обучающая модель-игрушка из множества вложенных шаровых скорлупок. Это прообраз нашей матрешки, идею которой привез из Японии художник С.В. Малютин. Вот он, первоисточник:



В моделях полиэкранности есть оригинальный вариант, идеологически прямо противоположный схеме “окружения человека экранами” и потому — внешнему общественному насилию над ним. Это уже другая метафора, известная в основном из индийской философии. В современном виде она преподносится через “модель планетария”, но с переходом в “матрешечно-шаровую” модель («Симорон»).

В центре такого планетария находится шар с дырочками, внутри которого расположен Источник света. Шар — это “моя личность” и суть личности состоит в наборе узоров, вырезанных на шаре.

Когда источник света в планетарии “включен”, изо всех дырочек шара пробиваются лучи, которые на темном куполе планетария превращаются в светящиеся точки, из которых получается “звездное небо”. Если мы мысленно вытянем из этого шара лучи и будем вращать их, то получим то, в чем существуем — мир вне нас.

Источник света во мне — это начало мира. А все остальное вокруг меня — это набор шаровых экранов, упакованных по образцу матрешки. Основной принцип миростроительства в этом варианте: многократное воспро­из­ведение мною самого себя вовне: ведь шаровых экранов вокруг меня несколько, они на разном удалении от меня и потому по-разному для меня значимы.

Мы имеем не просто вложенную полиэкранную систему: внутри шара расположен источник света; далее сам шар — первый экран на пути этого света; далее купол планетария — второй экран, и т.д. Мы имеем прежде всего иную идеологию: мир этот существует только благодаря источнику света. Будет свет — оживут все экраны, а не будет света — они все погаснут.

В этом мире-театре работает и особая рефлексия, учитывающая собственную иллюзорность. Мы понимаем, что сам этот мир голографичен, иллюзорен. Мы этого не видим, поскольку сами как личности являемся голограммами.

Этот театр теней нельзя принимать всерьез, поскольку внешний мир — иллюзия. Вся сила этого мира, ее источник находится не вне меня, а — внутри. Так что “Да пребудет с тобой Сила” (изречение-рефрен из сериала “Звездные войны”) — это частичный плагиат из древнеиндийской модели мира. Частичный потому, что евроамериканцы в этом опусе превращают источник этой Силы в нечто материальное — микроцивилизацию мидихлориан, живущую во всем живом.

В восточном варианте весь проявленный мир вне меня есть мое продолжение: все предметы видимого мира является только моей проекцией. Бросая взгляд на какой-то предмет, я выпускаю луч и “выписываю” вне себя очередное свое продолжение.  Что интересно, эта идея испускаемых нами лучей есть и у Платона, но его ученые потомки так и не поняли, что он имел в виду. И сочли его ненаучным заблуждением философа.

Между тем эта модель вложенных шаров и источника очень важна. Даже если мы говорим не о человеке, а о предмете нашего исследования,  в ее пределах возможны две интенции: из центра и в центр. Одна из таких интенций имеет специальное название.



Конфигуратор


Воспользуемся декартовой системой координат и моделью из начерта­тельной геометрии. В конечном итоге это  все та же шаровая модель.

Поставив нечто рассматриваемое нами (например, понятие) как точку в эту систему координат, мы отображаем его на совокупности плоскостей-действительностей (1, 2, 3). То, что они даны нам как плоскости, а не как шаровые фигуры в данном случае мало что меняет.


Рис. 3. Полиэкранная картина точки-понятия.


Трехмерная схема демонстрирует только принцип. “Плоскостей” отражения на самом деле может быть столько, сколько у нас выделено особых действительностей — предела нет.

Точка-понятие в этой модели — это уже совершенно особое образование с рядом новых свойств.

Во-первых, эта наша точка отображена в разном, и мы воспринимаем и понимаем ее через принцип множественности отображений (о принципе “поли-” см. Субетто А.И.). А во-вторых, само это понятие “собирается” нами как сконфигурированное из элементов этих многих отображений во многих действительностях (о конфигураторе см. Щедровицкий Г.П.). Конфигурирование воссоздает единое из множественного. Но главное в другом.

Конфигурирование создает единое из множественного. Но комбинатор­ных сборок может быть много. А если учесть разные “сценарии” сборки одного и того, то набор возможностей еще больше. Конфигурирование во многом зависит от того, в какой после­до­вательности расположены и берутся разные плоскости и элементы на них, а также по какому алгоритму мы производим сборку. И еще: есть поле комбинаторных вариантов и есть фильтры наших целей.

Характерно, что при помощи конфигурирования создается “понятие”. А место понятия — в коммуникации. Понятия создаются под определенную цель и потому обладают очень разными сроками жизни. К ним не стоит применять критерий всеобщности, но можно измерять степень их мощности.

Противоположностью предельно текучих понятий выступают категории. Категории фигурируют не только в философии. Это особые инструменты мышления. И такая постановка вопроса значительно расширяет сферу их использования: они применимы ко всем разновидностям деятельности.

Категории и понятия по их мощности это общее и единичное. Категории предельно длиннопериодные (и потому трактуются как “вечные”), а понятия — короткопериодные, ситуативные. Поэтому понятия связаны с конкретны­ми целями человека (а в коммуникации служат целям группы).

Мы ищем набор всечеловеческих инвариантов-архетипов. И поэтому вопрос иерархического места между этими пределами категориальной неподвижности и понятийной подвижности для нас будет одним из первых.

По сути уже в этом описании у нас присутствует импульс, имеющий два такта: отображение единого во множественном — и воссоздание единого из множественного. В первом и втором случаях это разное единое.

Конфигурирование происходит с определенной целью. Здесь присут­ствует особая интенция. И разобраться с этим следует сразу.

Полиэкранность в представленных моделях имеет два варианта интенции. В пассивном случае (так называемое “отражение”) мы говорим  о множес­твен­ности различающихся плоскостей, экранов или зеркал в которых  отобра­жен наш предмет. В восточном варианте речь шла о множествен­нос­ти вложенных сфер, на поверхности которых мы и видим мир. Этот мир есть проекция из меня но следует ли считать этот случай активным?

Но ни то, ни другое не есть конфигуратор. И говорить о сборках следует в другой модели. Исходным здесь будет понятие ситуации. Конфигурирование, во-первых, происходит в некоторой ситуации, в во-вторых, с некоторой целью.

Прием полиэкранности в евроамериканском варианте (куда принадлежим и мы) появился в ответ на явное ускорение процессов “социального времени”. Это, во-первых, и во-вторых, как  инструмент перехода к освоению ресурса будущего, к работе с будущим как особым ресурсом («Футурошоки» А. Тоффлера).

Кстати, в конфигурировании теперь используется и принцип вложен­ности (прием матрешки). Хотя и не в восточном варианте.


Запись опубликована в рубрике Без рубрики с метками , , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Подписаться на комментарии к записи

Добавить комментарий