О МЕТОДОЛОГИИ. Заход 3

ИСТОРИЮ ЧЕГО МЫ ИЗУЧАЕМ?


Вопрос, вынесенный в заглавие, я всегда задаю историкам. “Историки” как особый класс людей делятся по преимуществу на преподавателей и исследователей. Про педагогов я промолчу: их дело транслировать, и не их дело, что транслировать. Остаются исследователи.

Они ненадолго столбенеют от этого вопроса, после чего либо посылают подальше, либо начинают сыпать чужими определениями. Эта реакция меня всегда удивляла: она является признаком того, что этот вопрос у них (в науке истории) или задавался очень давно и в совершенно ином состоянии их науки, или вообще не имеет к этой науке отношения.

Для историков мой дурацкий вопрос всегда был “самоочевиден”, поэтому с ответом у них почему-то всегда возникали проблемы. Я подозреваю, что историки этого ответа просто не имеют. И я так думаю – не их это дело.

В Новом времени было понятно, что объект науки формируется уровнем выше, в философии. Поэтому образованные историки отсылают к философии истории. О ней мы когда-то писали, но как ни странно, в ней тоже нет ответа на интересующий нас вопрос. Философия истории может поведать нам, какие варианты истории возможны, исходя из разных онтологий или разных концепций разных философов. Но “истории чего?”, этот изучает другой раздел философии. Как это странно, однако.

Когда я преподавал философию истории, я усвоил, что на самом деле историки к философии истории не имеют ни малейшего отношения и даже презирают ее элитарные наклонности как научное барство. “Трясти надо”, а не концепты строить – вот лозунг классического историка-исследователя. Пдобных историков француз М. Блок точно назвал “сундуками для фактов”.

Таких настырных, как я, историки отсылают к социальной философии; что звучит как “пошел ты к социологам”.

Но я сам социальный философ – книжку про это написал, толстую, две диссертации написал. И потому говорю честно, я не знаю окончательного ответа на вопрос “историю чего мы изучаем?” Социальная философия как целое не содержит единого ответа: ее объект каждый философ очерчивает, как хочет. Представляете, каково студентам? И еще эта множественность в постмодерне сама по себе становится самоценностью.  Поэтому ситуация следующая: вроде бы слова есть, а целого нет. Есть много-много трактовок. А у меня исконно русское желание видеть целое, хотя я сознаю всю его архаичность.

Теперь о методологии этого дела.

Мы уже упоминали о парадоксе науки ХХ века под названием “полиэкранность”. Множество трактовок имеют право на существование и более того, они ценны своей уникальностью, как ценны любые проявления культуры. Но дальше мне надо принимать одну из онтологий: либо это будет монизм натуральный, либо деятельностный. Работая с натуральным монизмом, я использую его “системный подход”, подход, приводящий меня к целому под названием “система”. Работа с деятельностным подходом требует от меня постановки цели, и это есть кристализатор иного типа монизма: концептуальная сборка происходит в этом варианте вокруг цели и по поводу цели. Полиэкранная множественность точек зрения теперь выступает в качестве моего ресурса, из которого я собираю свое понятие-конфигуратор (в ядре которого маячит мощный магнит цели).

Что меня искренне удивляет, так это совершенное нежелание историков построить простейшую системную модель общества и поработать в ней с помощью своих процессуальных инструментов. Со стороны социологов это некогда проделал П.А. Сорокин, за что честь ему и хвала. Но у Сорокина есть единственный недостаток: его циклическая теория помещена в одном системном уровне (плюс ее раскрытие в подсистемах уже без привлечения цикличности). По крайней мере, циклы у него – только системные. Отсюда ряд парадоксов и ложных проблем, с которыми постоянно сталкиваются историки.

Характерный пример ложной проблемы такого рода есть у Тойнби  (Тойнби А. Дж. Постижение истории. – М., 1991.).

Его “попытка применить понятие эволюции к человеческой истории” не удалась, да и не могла удасться. Поскольку берет он не системный или надсистемный уровень, а подсистемы – цивилизации. И рассматривает, как они “эволюционируют”, не задаваясь при этом вопросом, а применимо ли на этом уровне такое понятие, как эволюция. И там действительно “представители одного и того же вида обществ, оказавшись в одинаковых условиях, совершенно по-разному реагируют на испытания – так называемый вызов истории”. Доказательству этой истины он посвятил 12 толстых томов.

Я так думаю, что Тойнби попал в ловушку идеологии позитивизма. На нижнем уровне есть что изучать, что руками пощупать, факты – вся археология его обслуживает. А верхние уровни – поганая метафизика и спекуляции;  заниматься этим ученому-историку в его время позитивной науки было просто неприлично.

А ведь здесь разобраться можно достаточно просто. И аналогом служит биогенетика (или техногенетика). Это все равно, что взять кучу особей (или видов) и утверждать, что между ними нет ничего эволюционного общего, каждый приспосабливается к вызовам среды сам по себе, создавая уникальную организованность и превращая функции в морфологию. Между тем закономерность эволюции, ее программа, вполне могут находиться уровнями выше. Надо выйти туда и оттуда смотреть на эту конкретику этой суеты отдельностей. Когда мы соединим все цивилизации как разновидности морфологии (организованности материала), становится видна мера целого – сценарий истории.

Тойнби говорит о морфологическом разнообразии, кто ж против. Но это разнообразие вполне накрывается единой ментальной шапкой. И она имеет ряд уровней вверх. Если рассматривать ее, эту шапку, то и программу истории можно увидеть. И даже до новой онтологии можно дойти.

За исключением разве что Н. Конрада и Б. Поршнева, у большинства историков ХХ века предмет истории либо вообще не рассматривается, либо переводится в разряд логических дискуссий. Поэтому историки выкручиваются, как, впрочем, и все предметники вообще: например, нет ничего сложнее для языковедов, чем ответ на вопрос “что такое лингвистика и в чем ее предмет”? И потому историков ругать за отсутствие метапредставления истории также не следует.

Иногда мне кажется, что историки и социологи заняты тем, что попеременно дают друг другу работу.

Любимая модель социологии – иерархическая. С ее помощью обществоведы направляют нас от человека, – зримого и осязаемого, – ко все более незримым и неосязаемым группам разных размеров и устойчивости, к совершенно бесплотным сообществам и обществам и уже как предел – к совершенно абстрактному Человечеству.

На данной модельной основе у историков и появилось много-много промежуточных историй – этносов, народов, государств, стран и т.п. Но не появилось ни одной обобщающей истории человечества, хотя эволюционисты конца XIX века всячески за нее ратовали и много чего замечательного по данному поводу написали.

Это обидно. Это все равно, что вам расскажут об истории возникновения каких-то отдельных клеток и органов, из которых вы состоите, а вы-то хотите знать историю себя как целого, себя как неповторимой личности. А вам говорят – нет, этого как раз не можем. Очень похоже на нашу медицину, где специалисты каждый лечит свой орган, а за человека в целом никто не отвечает. Как у Райкина – к пуговицам претензии есть?

История человечества, вы когда-нибудь слышали о такой науке в ХХ веке? Максимум что есть – это “всеобщая история”, где на поверку – всегда одни части чего-то очень большого. Но “всеобщее” в любом варианте не есть сумма частей, как и человечество не есть сумма людей или обществ. И потом, количество прорех в этой истории несопоставимо с тем, что мы про нее знаем. Наше незнание превышает 96 %.  Тот же Тойнби откровенно говорит, что западные историки намеренно игнорируют историю Востока.

Вот пример: наши магазины наконец-то заполнены книгами Л.Н. Гумилева, представляющего миру совершенно неизвестную западному и советскому миру историю ЛесоСтепи и серединной Азии – не менее, и даже более насыщенную, чем история западная и прозападная, в том числе и наша. А что мы тогда учили в школе, если в истории возможны такие вот гигантские дыры? Ясное дело: политически корректный миф. И все другие в мире тоже его учат, каждый свой. Например, американские школьники ничего не слышали о нашем участии во Второй мировой войне.

И здесь я убеждаюсь, что история всегда обслуживает политику и работает на идеологию. Оттого-то Аристотель и относил историю к роду литературы. Но это как раз тот деятельностный ракурс, о котором мы говорили: множественность точек зрения служит материалом для сборки под определенную цель. Это хорошо видно уже у Геродота: собирая противоречащие друг другу воспоминания, к тому же с огромными прорехами, он пишет идеологическую работу, объединяющую греков и затем античный мир в особую общность. Его история имела долговременное политическое действие и не потеряла его доныне.

Конечно, к ученым-историкам это, собственно, имеет косвенное отношение. Не они ответственны за использование истории в качестве идеологии. К тому же им немало крови в последние годы попортил продолжатель линии Н. Морозова – А.Т. Фоменко и компания (Фоменко А.Т. Глобальная хронология. – М.: Изд-во МГУ, 1993. – 408 с.). Это был если и не удар по основаниям европейского историзма, то весьма раздражаю­щий фактор. Поэтому историки так превозносят того современного автора, который смог “дать отпор”, то бишь – вернуть статус кво этой ученой братии.

* * *

Возникает впечатление, что в этом вопросе мы копаем не с того конца. Чтобы восстановить целое, нужно именно это и делать. По крайней мере, задавать вопросы отсюда и пробовать на них отвечать.

Чтобы говорить о конечном этапе истории человеческих сообществ, нужны гипотезы, а не трюизм Фукуямы про конец истории. Несколько различаются, но едины по своей основе гипотезы космизма и глобализма. Их единство состоят в том, что сегодня мы стоим на пороге планетарного объединения этих социальных образований (и составляющих их людей) во что-то единое, в наш Солярис. Это целое более высокого, надсистемного (по отношению к обществам), уровня. Может быть, это и будет Человечество в его конечном виде. Или – в начальном виде, смотря откуда смотреть.

Суть вопроса: а что есть в данном случае Целое? Суперпопуль. Когда я обратился к литературе, то оказалось, что эта тема интересовала ученых в последний раз в середине ХХ века. Тогда последний раз обсуждалось “человечество” как понятие. Этот отложенный разговор нужно возвратить.

Биолог вам тут же подскажет: нам проще, наша “Биосфера” уже есть, она родилась. А у вас сложность в том, что “Человечества” пока нет. Оно рождается и этот процесс еще будет длиться. Примерно так, как это описывается в “Феномене человека” П. Тейяра де Шардена. И это почему-то всех устраивает. Кроме меня.

Да все так: именно мы, сегодняшние люди Земли, присутствуем при родах Человечества. Интересно, присутствовал ли какой-нибудь организм при родах биосферы?

Но мне так кажется, что и биосфера, и человечество – не более чем понятия, или “надсистемные формы мыслимости”. А “становит­ся” человечество или уже стало – это вопрос другой, хотя методологически очень важный.

Один из способов написания настоящей истории нашего суперпопуля-человечества – попробовать писать ее из будущего, когда человечество “уже есть” и живет в ряду себе подобных. Других, конечно, но однородных с ним суперпоппулей.

Я в детстве читал про это в “Туманности Андромеды” И. Ефремова и “Солярисе” С. Лема. Это была романтическая экстраполяция в будущее мироощущения времен оттепели и начала освоения космоса. Отпечаталась в нас эта образная конструкция глубже, чем нам кажется, хотя жить нам теперь приходится в совершенно другой эстетике.

Жаль, что идею Ефремова испортили ходульным советским фильмом, но зато нам повезло с твореним Лема, попавшим в руки А. Тарковского. Будь я поприколистей, поставил бы “Туманность” сейчас, как кинофутурист. Из серии “Предчувствие космоса”, но с обращенностью не в прошлое, а в будущее. Примерно так и поступил Ф. Бондарчук с «Обитаемым островом», но у него вышел просто звездный боевик. Но, боюсь, повторится история со вторым “Солярисом”, из которого скроили мылодрамму. Масштаб и пафос – они легко уничтожаются, когда выворачиваются наизнанку. Ирония – лучшее оружие против пафоса, но следует помнить, что в истории они равноправны.

Но разве только фантастика дает возможность смотреть из позиции будущего, когда человечество “уже есть” и живет в ряду себе подобных? Не только. Бывают и “научные утопии” и даже глобальные проекты такого масштаба. Здесь можно найти великолепный своим бескорыстием набор идей русского космизма и не менее впечатляющий своим корыстолюбием набор идей и проектов западного глобализма.

Реакция на большие идеи в нашем времени резко отрицательная. Но этот наш период не вечен, а идеи эти еще сослужат свою службу в ближайшем будущем. Я это знаю точно, поскольку исследовал циклы общества.

Что-то заставляет меня отвечать на второй важнейший вопрос – а какого рода оно, Человечество? И вообще, может Человечество здесь и вовсе ни при чем? Может мы этим словом прикрываем наше незнание о чем-то совершенно другом?

И в этот момент в моей голове что-то щелкает. Не может быть!

Как раз может. В этом разреженном пространстве незнания, в этом смутном понимании чего-то там о Человечестве и его истории фигурирует крайне мало идей и моделей. А вдруг мы безвольно приняли за основу первую попавшуюся гипотезу, чей-то скоропалительный проект, утопию или имидж и тиражируем их за неимением других. Проверить эти идеи мы никак не можем – масштаб объекта не тот. Методологический инструмента­рий науки и даже философии тоже пока что явно не такого масштаба, чтобы оперировать историей как целым и “человечествами” – нашим среди многих космических суперпоппулей. Хотя что-то нас к этому явно подвигает: телевизор вот уже лет двадцать сплошь о пришельцах и параллельных мирах толкует. А раз в коммуникации что-то варится и явно идет массированная подготовка “общественного сознания”, то следует ожидать, что нынешние киносказки скоро станут былью. Но реальность от этих сказок будет отличаться так же, как реальность концлагерей от советских и нацистких киногероев в белых одеяниях.

Общество в его предельно широкой рамке – человечество. Это не машина и не организм, хотя через эти понятия мы пока только и можем построить первичное представление об обществе.

А что это? Для ответа на этот вопрос у нас отсутствуют методы. Посмотрим хотя бы, что есть в наличии.

* * *

Подведем итоги. В картинах мира мы обнаружили не слишком большое разнообразие. Если переводить это на технический уровень, у нас не так много инструментов для работы.


Запись опубликована в рубрике Без рубрики с метками , , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Подписаться на комментарии к записи

11 комментариев: О МЕТОДОЛОГИИ. Заход 3

  1. Ну и как достойно вести себя в этой ситуации?
    Атлантида и ее история показывают, что можно.
    Мы все равно обязаны передать то, что нами накоплено, не в материи, конечно. Это сверхцель.

    Цитировать
  2. Что меня удивляет, Вы как будто не хотите слышать о циклизме. Конечно, они все марионетки нынешней истории. Но важно не это, а то, что вот-вот наступит скачок качества. Смоет все это. Наступит Гиперцентрализация. Мы такой еще не видели в истории. Вся эта масса индивидов со своими амбициями обнулится и всосется в воронку.

    Цитировать
    • После смещения магнитного поля Земли произойдет смещение и географической оси.
      Будут затоплены целые континенты. И т.д. по сценарию, написанному для 5 расы.
      Вот и весь скачок качества. Возможно в 6 цивилизации будет Гиперцентрализация.
      Но это будет очень не скоро.

      Цитировать
  3. Ц:
    «Сейчас в СМК вбрасывается масса оригинальных интерпретаций советской истории. От двух сторон одного и того же на пятом канале»
    Я вижу так: разогрев интереса с целью получения своей доли рекламных денег. Увы, проект таков.
    Ц:
    «Нас готовят к скорому введению тирании»
    В данном случае – только подсознательно.

    Цитировать
    • Ц:
      «Нас готовят к скорому введению тирании»
      В данном случае – только подсознательно.

      Нельзя пугаться неизбежного, уверяя себя в невозможности возможного.

      Цитировать
      • Мое мнение:
        У Н.Сванидзе единственная цель – заработать рекламных денег через высокий рейтинг своего ТВ пректа. Если кому-то кажется, что он готовит нас к введению тирании, то вполне возможно это и так. Но цели такой он своми полушариями не ставил. Если угодно, его использует ноосфера в своих интересах, т.е. готовит нас… и т.д.

        Цитировать
  4. Сейчас в СМК вбрасывается масса оригинальных интерпретаций советской истории. От двух сторон одного и того же на пятом канале до 82 серий «ИСТОРИЯ РОССИИ ХХ ВЕКА». Построено очень грамотно, цапает за нервы.
    Но видны белые нитки. Читается проект. Нас готовят к скорому введению тирании.
    А все уже немало «раскачаны», требуют не порядка даже, а именно тирана в греческом понимании. А получат опять в русском.

    Цитировать
    • По-моему, централизация до тирании есть закономерный этап развития системы власти бюрократии. Обособленная собственность войдет в новый этап глобального развития, новый Идеал, а пока она на Идиэль этапе, характеризующемся распыленностью и размытостью корпоративной собственности, представляемой индивидами.
      Чтобы миновать этот этап, в момент перехода с Идиэл на Идеал возможен очень маленький временной отрезок когда возможен бифуркационный переход к новой социальной реальности.
      По-моему, она характеризуется:
      - замена бюрократии на рейтингование ( по компетенциям)
      - возникновение реальной гражданской собственности и институтов ей соответствующих.

      Цитировать
  5. Цитата:
    «И здесь я убеждаюсь, что история всегда обслуживает политику и работает на идеологию.»
    Более того, ею корректируют будущее.

    Очень интересно следить за ходом Ваших мыслей.

    Цитировать

Добавить комментарий